Болтунов М. "Золотое ухо" военной разведки

 

Полковник Михаил БОЛТУНОВ 

писатель, журналист, главный редактор центрального журнала Минобороны

 

Предисловие  

Радиоэлектронной разведке России – 106 лет. Право же, почтенный возраст. Но, к горькому сожалению, радиоэлектронная разведка и общество практически не знакомы.

Но возможно ли такое сегодня? Возможно. Действительно, что мы знаем о радиоэлектронной разведке? Я задавал этот вопрос многим своим коллегам, друзьям. Большинство из них люди военные, услышав знакомое слово, поначалу улыбались, качали головой: «Ну как же, знаем, знаем, радиоэлектронная разведка – это...» И улыбка неожиданно сменялась конфузливым удивлением, либо растерянностью, мол, погоди-погоди, сейчас вспомню. Но, как правило, ничего не вспоминалось.

Что ж, все это очень знакомо. Несколько лет назад, а точнее в 2004 году, кто-то напомнил мне о 100-летнем юбилее этой службы. Я также благостно ухмыльнулся. Еще бы, ведь у меня за плечами военное училище, академия, тридцать с лишним лет службы в армии, должен я хоть что-нибудь знать о радиоэлектронной разведке. Увы, к моему стыду, это что-нибудь уместилось в несколько скромных фактов и дат, видимо, услышанных мною когда-то на академических лекциях. Наподобие того, что основателем этой службы считается вице-адмирал Макаров, командующий Тихоокеанским флотом. Он-то и подписал в 1904 году приказ, который обязывал введение радиоперехвата и пеленгования. Потом мне вспомнились дивизионы радиоразведки во время Великой Отечественной. Некоторые военачальники в своих мемуарах упоминали о них. И это, пожалуй, все.

Откровенно говоря, стало досадно и обидно. Как ни крути, а уже четверть века пишу книги по истории разведки. Решил восполнить неприятный пробел в своих знаниях. Библиотеки, Интернет, книжные магазины. Нельзя сказать, что материала не существовало вовсе. Но сколь мал и ничтожен он был. Одни и те же отрывочные газетные и журнальные публикации повторялись в Интернете множество раз. Они, как правило, высвечивали лишь некоторые небольшие эпизоды в деятельности нашей радиоразведки во время Великой Отечественной войны. Но ведь службе 106 лет. Это значит – 37 лет до 1941 года и 65 после 1945-го. С большим трудом удалось найти кое-какие данные о службе радиоразведки в Русско-японскую и в Первую мировую войны, но вот после Великой Отечественной – бетонная стена неизвестности.

С большой надеждой и с карандашом в руках изучил редкие книги на эту тему. Одна из них даже называлась «Радиоэлектронный шпионаж». Казалось, прочту и доберусь наконец до секретов службы. Увы, автор вынес на обложку весьма обязывающий и, я бы сказал, фундаментальный заголовок, но в нем почти ничего о заявленном шпионаже. На страницах книги речь шла о том, как оперативным путем мировые разведки добывали чужие коды и шифры. А о радиоразведке, как таковой, всего несколько абзацев.

Словом, подводя итог моим изысканиям, можно было с разочарованием констатировать: о радиоэлектронной разведке в России не написано ничего или почти ничего. И это более чем за столетие.

Несмотря на столь неутешительный результат, решил не останавливаться. К тому времени у меня уже вышло несколько книг о военной разведке, в том числе две – «Ахиллесова пята разведки» и «Невидимое оружие ГРУ» – о спецрадиосвязи, близкой и, я бы сказал, родственной радиоразведке службе.

Однако мои старания ни к чему не привели. Секреты радиоразведки оставались за семью замками. Главное разведуправление Генштаба из месяца в месяц, из года в год вежливо отказывало мне. Аргументы о том, что я хочу написать о людях, об их тяжком воинском труде, об участии в войнах и боевых конфликтах, а не о сверхсекретной технике и тактике, не принимались во внимание.

Помог случай, вернее дата – в октябре 2009 года исполнялось 90 лет легенде радиоразведки, человеку, отслужившему в ней 50 лет.

Из этого полувека 15 лет он возглавлял радиоразведку. Его имя Петр Спиридонович Шмырев, генерал-лейтенант, лауреат Государственной премии.

Начальник Главного разведуправления дал добро, и я познакомился с этим удивительным человеком. Рассказал о столетнем молчании. Задал вполне закономерный вопрос: не пора ли снять эту печать молчания и рассказать о радиоразведке? Генерал Шмырев согласился с моими доводами, сказал дословно следующее: «Радиоразведка, как одна из областей разведывательной деятельности, не является секретной, а вот как она это делает, остается «секретом фирмы»«. Но я и не собирался влезать в тактические и технические «top secret» радиоразведки. Это, пожалуй, интересно только специалистам да нашим врагам.

Вскоре Петр Спиридонович снабдил меня документами, материалами, представил другим радиоразведчикам. Мы встречались с ним каждую неделю, а то и дважды в неделю, беседы затягивались на несколько часов. Он был удивительным рассказчиком: несмотря на возраст, прекрасно помнил даты, фамилии, события, обладал тонким юмором. До сих пор в моей домашней фонотеке хранятся записи этих бесед.

Были также встречи с фронтовиками, ветеранами службы и действующими сотрудниками. Я надолго окунулся в потрясающую историю радиоразведки. Так родилась эта книга.

Радиоразведка – это уникальный механизм. Более эффективного и в то же время безопасного средства разведки человечество пока не придумало. Например, войсковой разведке, чтобы обнаружить нахождение на фронте новых частей или подразделений противника или опровергнуть это, надо совершить не один рейд в тыл врага, подвергая опасности разведчиков. А сколько их не вернулось из подобных рейдов!.. Нередко безрезультатных рейдов, ибо дело это тяжкое и крайне опасное. Как говорят разведчики – «кровавое». Надо взять «языка», но не всякий «язык» знает ответы на необходимые вопросы.

Командир взвода полковой разведки Владимир Стрельбицкий так рассказывал мне о своей фронтовой работе.

«Каждый рейд в тыл врага – это потери пяти-семи бойцов. Убитые, раненые... Тела своих погибших товарищей далеко не всегда удавалось вытащить.

Помнится, будучи комвзвода разведки, я несколько раз ездил, получал пополнение. А пару раз сходишь за линию фронта, и во взводе опять десяток человек остается. Взять «языка» – это подвиг. Хотя не каждый «язык» представляет ценность. Но потери – огромны».

У радиоразведки свои методы. Не рискуя людьми, порою, по одному сигналу, одной фразе в эфире она раскрывает то, что не под силу десяткам войсковых разведчиков.

Так, еще в 1918 году на французский фронт прибыли две итальянские дивизии. Разумеется, сохраняя законы секретности, скрытно, насколько это возможно. И вот всего лишь один небольшой просчет итальянского телеграфиста – и вся секретность рухнула. Немцы узнали об итальянских дивизиях. Итальянец передал вместо французского знака раздела «de» итальянский «di». Немецкой радиоразведке было этого достаточно.

Или другой пример уже периода Великой Отечественной войны.

В марте 1943 года на Ленинградском фронте в районе аэродрома Котлы, что располагался рядом с фортом Красная Горка, был перехват. Немецкий летчик бросил в эфир короткую фразу: «Иду на посадку через одну минуту». Но наше командование знало, что аэродром Котлы немцы не использовали с ноября 1942 года. Значит, сюда прибыла авиационная группа фашистов, поскольку в радиосвязь с аэродромом вступал только один флагманский самолет.

В воздух были подняты наши самолеты, они нанесли удар по аэродрому Котлы. Было уничтожено до 20 самолетов противника.

А летчики прислали радиоразведчикам фотографии с горящими фашистскими самолетами.

С нашей стороны потерь никаких. Никто не получил даже царапины. И таких примеров в войну и в послевоенное время – достаточно.

По данным радиоразведки принимались не только тактические или оперативные решения, но и решения самого высокого стратегического порядка, от которых во многом зависела судьба крупных фронтовых операций. О таких операциях рассказывается в книге.

Впрочем, не стану раскрывать всех «секретов» повествования. Прочтете – узнаете сами. Скажу только, что история радиоэлектронной разведки вещь не только познавательная, но и весьма увлекательная.

Когда в октябре 2009 года ушел из жизни патриарх радиоразведки генерал Шмырев, в Интернете появилась запись: «... Уходят наши командиры, уходят. Теперь некому будет рассказывать о славных делах радиоэлектронной разведки».

Почему же некому? Эта книга и есть рассказ о тех славных делах. 

 Корабли – это гордость разведки

Летом 1968 года капитан Юрий Крестовский ждал вызова из Академии связи имени С. М. Буденного. Он собирался поступать в очную адъюнктуру. Как и положено, представил научный реферат, получил отличную оценку и по всем срокам уже должен был укладывать чемоданы и брать билет на поезд в Ленинград.

Однако вызов где-то задерживался. Он маялся, ждал, ходил в секретную часть. Секретчик, глядя на его мучения, сжалился над капитаном и шепнул: мол, есть вызов, но командир приказал молчать.

Возмущенный Крестовский пошел к командиру. Тот, видя, что дело принимает неприятный оборот, признался: «Да, письмо из академии есть, но поступила команда из Управления никуда тебя не отпускать».

Командир даже по секрету сказал, мол, слышал, что это личный приказ заместителя начальника Управления генерала Шмырева.

«Странно, – подумал Крестовский, – с чего это сам генерал Шмырев занялся моей капитанской персоной». И поехал в Москву в 6-е родное управление.

Шмырева, как назло, на месте не оказалось, вместо него оказался полковник Гудков, начальник первого направления. Однако он ничего вразумительного сказать не мог, поскольку был не в теме.

На счастье или на беду, пока Крестовский беседовал с Гудковым, в кабинет вошел генерал Шмырев. Поздоровался с обоими и, обращаясь к Гудкову, спросил:

– А что это у нас тут Крестовский делает?

Гудков отвечает:

– Да вот говорит, что его в адъюнктуру не пускают.

– И правильно не пускают, нечего тебе в адъюнктуре делать. – сказал, как отрезал, Шмырев. – Хочешь защищать диссертацию, пиши, защищайся в нашем институте. А то будешь там учить, как кси на пси умножать.

Юрий Вениаминович на всю жизнь запомнил эти шмыревские «кси на пси». В тот момент вроде обидно и досадно стало, мол, не пустили в науку. И только с годами он понял – генерал Шмырев ничего просто так не делал.

Судя по всему, он уже тогда подбирал кандидатуру офицера, кому мог бы доверить новое, неизведанное дело. Да еще какое дело! Без лишнего пафоса можно сказать – дело государственной важности – создание кораблей радиоэлектронной разведки.

Крестовского Шмырев знал хорошо. И пусть между ними была дистанция огромного размера, как по возрасту, по жизненному и профессиональному опыту, так и по воинскому званию, по служебному положению, но Петр Спиридонович давно приметил этого пытливого, любознательного и упорного офицера.

Помнится, во время итоговой проверки на объекте в Климовске он побывал в отделении исследования радиопередач. Начальником отделения и был инженер-капитан Крестовский.

Ничего особенного от этого отделения генерал не ждал. По докладам командира части специалисты собрались здесь грамотные, свои обязанности выполняют добросовестно. И тем не менее Шмырев поинтересовался, чем отделение занимается в настоящее время. Доклад Крестовского приятно удивил и обрадовал Петра Спиридоновича. Оказывается, они проводили технический анализ только что обнаруженной многоканальной передачи, все каналы которой были заняты не понятной пока для нас системой под названием «Stelma». Сама станция по данным пеленгации дислоцировалась где-то на юге Африки, в районе Йоханнесбурга. Она работала круглосуточно и только в 3 часа ночи в течение двух минут открытым текстом передавала служебное сообщение и наименование самой системы «Stelma».

Шмырев заинтересовался работой системы, просмотрел немалый накопленный материал и сразу все понял: ребята неспроста вцепились зубами в эту систему, у них есть профессиональный нюх, ибо вскрытие открывало большие перспективы. Но сделать это было непросто, ведь в ту пору не существовало персональных ЭВМ, и Крестовский со своими подчиненными обрабатывал материал вручную. Сидел на работе, засиживался по ночам дома. Жена, порою с тревогой заглядывая через плечо в его бесконечные расчеты, говорила: «Юра, ты только с ума не сойди от этих плюсов и минусов».

– Нет, ребята, – сказал им тогда Шмырев, – вручную вы это не поднимете. Я договорюсь с институтом, и мы поручим им обработать этот массив информации с помощью стационарной ЭВМ.

Институт в течение трех месяцев проводил технический анализ накопленных отделением Крестовского материалов, но так и не смог добраться до смысловой составляющей.

Потом, с годами станет понятно, что это были первые испытания одной из систем цифровых передач, получивших впоследствии название «digital program».

И пусть тогда эксперимент Крестовского не удался, генерал Шмырев заметил этого офицера.

Знал бы генерал, чего стоил Юрию Вениаминовичу этот эксперимент. Жил капитан с женой и детьми в сельском доме в пяти километрах от места службы. Вечером возвращался со службы, таскал из колодца воду, носил дрова, топил печь и ложился спать. В час ночи поднимался, чтобы добираться пешком до объекта и услышать сигналы неразгаданной «Stelma» из далекого Йоханнесбурга.

Словом, генерал Шмырев выбрал Крестовского. Примерно через неделю после того, как он отказал Юрию Вениаминовичу в поступлении в адъюнктуру, капитана вызвали в Управление.

Принял его сам начальник генерал-лейтенант Строилов. Здесь же в кабинете находился и Шмырев. Спросили, знает ли он об инциденте с «Пуэбло». Разумеется, Крестовский слышал об этом инциденте. А вот о том, что у нас будут строиться корабли радиоэлектронной разведки, он не знал. Начальники коротко ввели его в курс дела: принято решение ЦК и Совмина построить четыре корабля.

После этого была небольшая пауза, и генералы вопросительно посмотрели на него.

– Поскольку вы все время занимались специальной техникой, отлично знаете ее, – сказал Шмырев, – именно вам поручается подготовить проект технического задания на спецтехнику для будущего корабля. В общем, надо хорошо продумать, сколько постов разместить, что за посты, какую технику поставить. В помощь вам мы приготовили кое-какие документы, материалы, отчеты.

Шмырев кивал на соседний стол, где лежала пирамида из книг, альбомов, папок с бумагами.

– Старшим будет офицер нашего управления полковник Смирнов Александр Арсентьевич.

– Когда приступать? – спросил Крестовский.

– Сегодня и приступайте, время не терпит, – ответил начальник Управления.

Юрий Вениаминович вышел из кабинета и, не чуя под собою пола, шагнул в коридор. Вот так задачка! Ему, человеку сухопутному до мозга костей, предстояло оснастить электроникой первый корабль ГРУ. А впрочем? Жизнь порою делает такие замысловатые зигзаги. Ведь он, Юрка Крестовский, с тех пор как осознал себя, хотел стать моряком. Ходил в морскую школу ДОСААФ, учил семафорную грамоту, греб на шлюпке. Был даже старшиной шлюпки. И поступать, конечно, подался в знаменитую «Дзержинку» в Ленинграде.

Больше всего боялся медкомиссии, врача-окулиста. Заранее достал и выучил всю таблицу, по которой проверяют зрение. Но врачи оказались не лыком шиты, раскололи кандидата в моряки и дали полный отказ.

Тогда Юрка подался в Ульяновск, в училище связи. Поступил. Окончил училище уже в Череповце, куда их перевели на последнем курсе.

После этого служил в полку радиотехнической разведки в Прибалтике, учился в Академии связи, вновь служил – теперь уже на объекте в Климовске. Подумать только, судьба, сделав круг, вывела его опять к морю, к кораблям. Вот уж воистину мистика какая-то...

Впрочем, долго рассуждать о мистике и о кругах судьбы времени не было. Обложившись документами, Крестовский засел за составление техзадания. Вот тогда впервые он изучил словно под микроскопом снимки аппаратуры с «Пуэбло», прочел их описание, характеристики.

По мере освоения материала возникали десятки вопросов. Юрий Вениаминович понимал: ответы на них придется искать ему, и только ему, ибо никто в Советском Союзе не размещал средства радиоэлектронной разведки на корабле. Все будет впервые.

Он уложился в десять отведенных дней и принес техзадание Шмыреву. Тот, внимательно прочитав его, сказал: «По сути, тут все верно, но по форме нет. Поезжай в наш институт, посмотри, как оформляется техзадание. И воплоти в нужную форму».

Крестовский так и сделал. Кстати говоря, тогда он впервые оказался в институте, в котором потом будет работать.

Далее события развивались следующим образом. Проектирование аппаратуры для корабля было поручено «Связьморпроекту», который располагался в Ленинграде. Исходили, видимо, из того, что именно эта организация проектировала корабельные средства связи. Но связь это одно, а разведка – другое. И вот тут возникли первые сложности. «Связьморпроект» никогда не занимался разведывательной проблематикой, да и вообще наша промышленность прежде не устанавливала средства радиоэлектронной разведки на судне. А теперь вот предстояло это сделать.

Главным конструктором проекта назначили Николая Мячева. Человек с трудной судьбой, после гибели Кирова оказался в лагерях и вышел оттуда только после смерти Сталина. Трудился он над этим проектом самозабвенно, жаль, что не увидел дело рук своих – умер накануне сдачи проекта.

28 постов предложил сформировать Юрий Крестовский: тут и пеленгаторные посты, и по радиотехнической разведке, и по обработке данных.

В этот период Юрий Вениаминович практически все время проводил в командировках в Ленинграде. Девчат-проектировщиц знал по имени. Разбуди ночью, он доложит, что Надежда отвечает за посты 11, 14 и 15, а Светлана за посты 2, 4 и 18. Именно они оформляли творческие идеи Крестовского строгими рамками ГОСТа.

Были и свои сложности. Проектировщики люди с опытом, но они не знают специфику радиоэлектронной разведки, и им в сущности все равно, где первая категория техники, где вторая, как, к примеру, поставить питание – вверх или вниз, анализатор установить с боку или как-то иначе. Поэтому приходилось следить, подсказывать, самому делать первичные чертежи установки аппаратуры.

К производству аппаратуры для кораблей были привлечены ведущие предприятия страны из Москвы, Ленинграда, Ростова, Николаева, Воронежа и других городов страны.

Корабельную часть проектировало Севастопольское КБ. За основу был взят корпус большого морозильного траулера, а вот все переборки, надстройки делались с учетом той самой электронной части. Главным конструктором был назначен опытный кораблестроитель Р. Цитоловский.

Сам корпус корабля, двигатели, управление строились в Николаеве, на Судостроительном заводе имени Носенко. Директором на этом заводе в ту пору был легендарный организатор и руководитель, лауреат Ленинской премии А. Ганкевич.

Помимо сугубо технических сложностей, проблема состояла в том, что корабли радиотехнической разведки строились в невиданно сжатые сроки.

«За всю свою многолетнюю службу в ГРУ, – признается генерал Шмырев, – я не помню случая, чтобы промышленность исполнила такой сравнительно крупный заказ в столь короткие сроки. Все работали увлеченно, старательно, с каким-то особым подъемом. То ли увлекала новизна тематики, то ли желание поспорить с американцами, но дело двигалось быстро, хотя в нем принимал участие не один Николаевский завод. Нужно было... полностью перепланировать все внутренние помещения корабля, палубные надстройки, установить большое количество радиотехнических средств. Все это нужно было выполнить с учетом жестких корабельных требований по устойчивости, радиоэлектронной совместимости и хотя бы элементарных требований маскировки.

Наши офицеры, занятые непосредственно строительством и оборудованием кораблей, Ю. Крестовский и А. Смирнов, буквально не вылезали с Николаевского завода. Им приходилось решать прямо на месте тысячи практических вопросов, сплошь и рядом вносить уточнения в проектные решения, когда что-то не устанавливалось или не совмещалось.

Ни Смирнов, ни Крестовский не были моряками, что вызывало иногда разногласия при принятии ими нетрадиционных для флота решений, но инженерная эрудиция, здравый смысл и, самое главное, желание обеих сторон найти наиболее разумное решение приводили к быстрому преодолению возникающих проблем».

После того как техника стала поступать на корабль, возникла еще одна из тысяч проблем, как справедливо сказал Шмырев. Однако эта проблема оказалась весьма острой и болезненной – предприятия, которые должны были начать монтаж, отказались это делать. Они сослались на приказ министра обороны, другие нормативные акты, что им запрещено заниматься установкой аппаратуры на морские объекты. Мол, они «спецы» сухопутные.

Что ж, нашли выход и из этого положения. В Климовске организовали бригаду из своих инженеров и техников, и отправились в Николаев. Правда, свои «спецы» тоже никогда не производили монтаж на кораблях, но, как говорится, лиха беда начало.

Оказалось это даже удобно и весьма полезно. В ходе монтажа сами же устраняли проекционные ошибки, которые трудно было предусмотреть на этапе проектирования. Например, куда и как уложить большие объекты кабелей, проводов, которые в теории и представить себе было сложно.

Несмотря на все трудности, монтаж разведтехники был завершен успешно. Большую роль в этом сыграла бесперебойная поставка аппаратуры.

«Во многом это состоялось благодаря полковнику Смирнову, – говорит Юрий Крестовский. – Он в управлении занимался серийной техникой. То есть через него шли поставки аппаратуры, которая была в ГРУ. И Александр Арсентьевич определял, куда ее послать. Знаете, с новой техникой всегда была напряженка. Ее не хватало, она нужна в частях. Но Смирнов понимал важность скорейшего ввода в строй кораблей и отправлял технику в первую очередь в Николаев».

После того как вопросы поставок и монтажа техники были решены, пришло время испытаний корабля. ГРУ обратилось в некоторые профильные институты с просьбой провести анализ возможностей эксплуатации высокочувствительной техники. Ведь вся аппаратура была установлена очень компактно. И это было сделано впервые.

Снова отказ. Институты заявили: чтобы провести такое исследование, понадобится 2–3 года.

Полковник Смирнов решил провести испытания собственными силами. Откровенно говоря, он серьезно рисковал. Никто не мог предположить, как поведет себя разведывательная аппаратура, если, например, включить ее вместе с передатчиком. Не выйдет ли она из строя? На этот вопрос никто ответить не мог.

Во время ходовых испытаний было предусмотрено выполнение большой программы: установление связи с подводной лодкой, с самолетами. И требование таково – испытания проводятся только в штормовую погоду. Шторм не менее 6 баллов.

«И вот дождавшись такой качки, – вспоминает Юрий Крестовский, – мы вышли в море. Морячков наших почти всех укачало. Те, которые в постах работали, тоже не очень себя чувствовали. Но несмотря на это все делали свое дело.

Александр Арсентьевич Смирнов принял команду на себя, и мы включили посты. Для начала не все, выборочно. К нашей радости, все сработало, ничего не сожгли. Потом включили по максимуму, на полную мощность. Провели испытания с подводной лодкой, с самолетами. Контрольные радиограммы посылали туда и обратно. В разных диапазонах. Все это, разумеется, проходило в динамике. Команда сработала неплохо».

Так родился на свет первый корабль радиоэлектронной разведки. Государственная комиссия приняла его. Он стал называться «Крым» и вошел в состав Черноморского флота.

Командиром корабля был назначен опытный флотский офицер, капитан 2-го ранга Иван Ефимович Бочарин.

Он окончил Бакинское высшее военно-морское училище имени С. М. Кирова. Служил на эскадренном миноносце «Огневой», потом на миноносце «Лютый». С «Лютого», где Бочарин был старпомом, его назначили командиром малого разведывательного корабля, потом среднего разведывательного корабля. И в 1969 году Иван Ефимович принял под свою команду корабль радиоэлектронной разведки «Крым».

Экипаж был под стать своему боевому командиру. Отбирали сюда офицеров очень тщательно.

Вот как об этом вспоминает Юрий Крестовский:

«Однажды посылает меня Шмырев в Главный штаб военно-морского флота. Задача: подобрать личные дела морских офицеров для перевода их на новый корабль «Крым».

Договоренность уже была с начальником управления кадров. И вот приносит мне офицер-кадровик личные дела. Я просматриваю. Из 50 человек выбираю восемь.

– Почему так мало? – удивляется кадровик.

– Не все подходят в разведку. Этот развелся, тот за пьянство наказан.

А он вздыхает и говорит:

– Дорогой мой, это же флот! Эти вещи у нас не считаются большим недостатком. Женился – развелся, выпил. Что поделаешь, служба такая. Тяжелая служба. Ты по деловым качествам смотри.

Отобрал я еще несколько человек, привез дела Шмыреву, передал. А у него была такая особенность, открывает личное дело и внимательно, долга смотрит на фотографию. Потом говорит:

– Нет, это отложим.

Потом берет второе дело. Смотрит.

– Вот этого офицера стоит посмотреть в деле, как он работает.

Петр Спиридонович очень тщательно относился к подбору офицеров. Так что на «Крым» случайные люди не попадали».

Сам капитан 1-го ранга в отставке Иван Бочарин считает так же. При первой же нашей встрече Иван Ефимович показал мне грамоту. Надо сказать, грамота знатная, подписана легендарным Главкомом Военно-морского флота СССР адмиралом флота С. Горшковым. В ней сказано: «капитану 1-го ранга Бочарину И. Е. за инициативные, смелые, дерзкие действия при выполнении задач боевой службы».

Вот так, «за инициативные, смелые и дерзкие действия». Откровенно говоря, много я видел грамот, но нечасто встретишь вот такие эпитеты. Что ж, все, кто знают Бочарина, говорят, что он вполне заслужил такую оценку.

Вслед за «Крымом» на воду были спущены корабли «Кавказ» – командир К. Иванов, «Приморье» – командир Б. Иванов, «Забайкалье» – командир А. Козьмин.

Из Николаева корабли «Приморье» и «Забайкалье» к себе на Тихоокеанский флот шли разными путями: один вокруг Африки, другой – вокруг Южной Америки.

В ходе этих дальних океанских походов выявились и некоторые недостатки в конструкции судов. Во-первых, скорость хода была невелика, всего 12 узлов. Но учитывая, что это корабли разведки и в районе они, как правило, ложатся в дрейф, с таким недостатком можно было мириться.

А вот отсутствие резервной двигательной установки и наличие одного гребного винта – недостатки серьезные. Последующая практика эксплуатации судов подтвердила опасения: однажды в период боевой службы в Тихом океане у корабля сорвало гребной винт, он потерял ход, и только умелые и профессиональные действия командира, офицеров и матросов экипажа позволили провести ремонт своими силами и добраться до базы.

Разведывательные суда легендировались под корабли связи, не американцев трудно было обмануть, они сразу окрестили их как «Russian electron ship ELINT».

Штаты сугубо морские не совсем подходили для разведки, потому, учитывая ценность кораблей, а также для привлечения лучших офицеров, руководство ГРУ старалось создать соответствующие условия для длительной службы. Были установлены более высокие штатно-должностные категории для офицеров. Командир корабля, к примеру, имел категорию капитана 1-го ранга.

Кроме привычного старпома была введена должность заместителя командира по разведке.

Для руководства деятельностью кораблей в 6-м управлении создали морскую группу из двух офицеров. На эти должности пришли опытные, знающие морские специалисты – Б. Привалов и И. Суворов.

Корабли-черноморцы «Крым» и «Кавказ» вели разведку в средиземноморском регионе. Главной их заботой были страны НАТО и Израиля.

Тихоокеанцы «Приморье» и «Забайкалье» сосредоточились на разведке американского ракетного полигона, где проходили испытания межконтинентальных баллистических ракет и противоракетного оружия. Полигон протянулся от базы Ванденберг в Калифорнии до атолла Кваджелейн в группе Маршалловых островов.

На островах были размещены радиолокационные станции, установлены системы радио- и спутниковой связи.

Сложность состояла в том, что район разведки находился достаточно далеко от базы приписки – Владивостока. Корабли уходили в поход на полгода. А поскольку сроки испытания ракет американцами зачастую переносились, проводились с опозданием, пребывание в океане приходилось продлевать. Это было тяжелое испытание для экипажа...


создание интернет сайта - Студия Триас